журнал DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист )
DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #11 : Андрей Решетин: Лучшее, что в нас есть, сделано чьей-то любовью DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #11 : Принцесса Кентская: Портрет в королевском интерьере DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #11 : Последовательность несовпадений DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #11 : Татуировки трагедии DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #11 : Territoriя фестиваль DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #11 : Слово редактора. Роксолана Черноба. DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #11 : Нет дизайна – не страшно DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #11 : Анатолий Брусиловский. Первый в мире боди-арт DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #11 : Содержание номера DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #11 : Обыкновенное чудо DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #11 : Знать рифмы  или выборы короля поэзии DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #11 : Yamaha. Вершина стандартов DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #11 : Доктор Кларнет – Аnton Dressler
журнал DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист )#11

english version |
 
о проекте |
 
манифест |
 
в номере |
 
архив |
 
редакция |
 
контакты |
 
партнеры |
 

on Top |
 
события |
 
спецпроект |
 
DE I видео |
 
DE I музыка |
 
DE I Media Group |
 
 


 
 

DE I #11: Андрей Решетин: Лучшее, что в нас есть, сделано чьей-то любовью

АНДРЕЙ РЕШЕТИН: «ЛУЧШЕЕ, ЧТО В НАС ЕСТЬ, СДЕЛАНО ЧЬЕЙ-ТО ЛЮБОВЬЮ»

Текст: Марина Борисова
Фото: Юрий Абрамочкин

Скрипач легендарной рок-группы «Аквариум» Андрей Решетин – один из первых в России, кто начал заниматься историческим исполнительством. Истоки этого движения – андеграунд 1970–1980-х и его центры – питерские мансарды. Своей страстью к истории питерский музыкант Андрей Решетин заразил обозревателя DE I.

DE I: Вы ставите «Бориса Годунова» – оперу, созданную в Гамбурге в начале XVIII века немцем Маттезоном. Зачем вам это нужно?

А.Р.:  Человеку вроде меня абсолютно понятно, что опера – это вершина эпохи барокко, куда вместилось все, что было создано в то время. Опера – это такой мистический жанр, который вмещает в себя вообще весь мир, в котором отражается весь мир. Опера Маттезона о том, ЧТО есть власть и ЧТО есть любовь. О законах, которые объединяют все мироздание и возносят нас очень высоко. Если человек сегодня терпит в чем-то проигрыш – не получает власть, но при этом твердо следует воле неба, то в результате он возвышается. Это, конечно, очень важное послание.

DE I: Как это соотносится с нашим временем и что это сообщает современному человеку?

А.Р.:  Сейчас самое удивительное время за всю историю европейской культуры: любой художественный стиль мы имеем в чистом виде. Аналогичная попытка была сделана в начале века, но это превратилось в модерн, в эклектику – просто было недостаточно элементов, чтобы сложить пазл. Богатство нашего существования – в огромном разнообразии стилей. У меня ощущение, что в наше время все времена возвращаются. Современное искусство – это процесс поворота к корням. Все, что потеряно, что забыто, но что жило внутри культуры, возвращается. Здесь причина, почему нас тянет к прошлому, почему мы вообще занимаемся эпохой барокко. При Екатерине Второй оперный театр Петербурга был одним из лучших в Европе. Начиная с Франческа Арайи, там работали самые лучшие музыканты и самые лучшие оперные композиторы.

DE I: Есть заблуждение, что российская опера эпохи барокко – это что-то не очень масштабное.

А.Р.:  У нас удивительная способность забывать лучшее, что мы имели! Когда приходишь на антикварные салоны, видишь там огромное количество произведений начала XX века, XIX, почти ничего XVIII, совсем нет XVII, а XVI и XV нет, как будто мы тогда и не жили. В Петербурге нет ни одного клавесина, а еще в XVIII веке было полно клавесинов! Нельзя все списывать на войну, на революцию… Самое ужасное – это отсутствие памяти. Результат ли это трагического семидесятилетнего эксперимента? Очень опасно, когда ты забываешь, кто ты… Кто из нас помнит дальше своих прадедушек и прабабушек? А на самом деле память – это то, что делает из человека человека. С другой стороны, это такое важное свойство культуры. Культура, собственно, занимается тем, что переводит временные вещи в вечность. Для этого надо знать корни, следовать традициям. Идея прогресса – опасная вещь. Чтобы развиваться, надо укоренять в себе прошлое. Идеальный пример – Иоганн Себастьян Бах: человек, который смотрел как можно глубже в прошлое, как можно больше изучал все, что было до него, и – смотри, как он распахнул двери в будущее! На самом деле эта связь времен и есть культура.

DE I: Слушая, могу сказать, что ощущаю тебя человеком, который живет и мыслит в исторической горизонтали. Ты – современный человек в джинсах с надрезами – можешь одновременно присутствовать и в XX веке, и в XVIII, и Маттезон может являться твоим собеседником.

А.Р.:  Да, это самое главное. Вот, пожалуй, и есть ключевой вопрос. Что касается дырок на моих джинсах, у меня есть версия, что это просто очень ветхие джинсы XVIII века. Нам дана одна только жизнь, и мы можем прожить ее в том времени, в котором мы хотим. Время измеряется тем, как ты дышишь, как бьется твое сердце, что хочет твое сердце. И в этом отношении Маттезон становится твоим собеседником, Бах становится твоим собеседником, Пушкин становится твоим собеседником. На каком уровне? Да вот на таком же, как мы с тобой: мы сидим и разговариваем, и в какой степени я могу понять тебя, а ты – меня? Все равно остается какой-то барьер. И это не важно, измеряется этот барьер дециметрами или сотней лет. Мы пытаемся друг друга расслышать на уровне резонансов, у каждого индивидуальных. Мы откликаемся свойственными нам вибрациями. Они не акустические, а душевные, они находят отголосок в душевных вибрациях другого человека. Таким образом устанавливается некий мост…

DE I: В твоей жизни было столько разных людей, которые строили тебя…

А.Р.:  Некоторые из них, Боб например, и сейчас присутствуют в моей жизни. Не только Боб, но и другие музыканты старого «Аквариума». Почему-то Бог дал такую интересную жизнь, Бог дал пересечение с такими интересными людьми. Со стороны это выглядит знаково. Но на самом деле важнее другой поворот ответа: такое происходит с каждым человеком. Ребенок, который живет в небольшом городе или на окраине Москвы, ходит в школу, и ему на пути может встретиться какое-то дерево, тополь. Ничего особенного, но он его видит и почему-то это дерево становится для него привычным, значимым, родным. Вот так и с людьми, которые встречаются нам на пути…
Как тебе сказать… В XVIII веке жил Андрей Тимофеевич Болотов, и почему-то Господь устроил так, что он оказывался рядом, когда убивали Петра III, когда казнили Пугачева. Потом он все это описал. Но зачем-то это было нужно! Не думаю, что когда-нибудь размахнусь на мемуары о людях, с которыми меня пересекала жизнь, но вот те силы, которые, как ты сказала, нас формируют, они есть в каждом, и может быть гораздо сильнее, когда эти силы анонимные… Есть огромное количество людей, которых мы не помним, но благодаря которым мы живы.

DE I: Есть такие вещи, от которых ты не можешь отказаться ни при каких условиях?

А.Р.:  Скрипка, безусловно, в первую очередь. Второе… но, это тоже номер один и очень связано со скрипкой. Все, что от нас уносит время, оно все остается внутри тебя, и вот это – то, от чего невозможно отказаться. Хотя есть спор со временем, такой способ с ним бодаться. Оно забирает у тебя все. Не только людей, которых ты любишь, оно забирает твои юношеские ощущения. При этом есть одна фишка – время можно перехитрить, с ним можно сражаться: если в тебе растет мастерство, время не страшно. Если ты правильно распоряжаешься своим временем, оно приносит тебе мастерство, которого ты не имел в юности. Конечно, все, что ты имел в юности, ты променял бы на него. Первое, от чего я не могу отказаться, во всяком случае, живя, – скрипка, а второе, пожалуй, Петербург.
…...

Полную версию интервью читайте в журнале DE I/DESILLISIONIST №11

© DE I / DESILLUSIONIST №11.  «АНДРЕЙ РЕШЕТИН: ЛУЧШЕЕ, ЧТО В НАС ЕСТЬ, СДЕЛАНО ЧЬЕЙ-ТО ЛЮБОВЬЮ»

Понравился материал?