журнал DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист )
DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #16-17 : ГИ И МИНГУС DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #16-17 : ЦХИВАЛ — ГОРОД, КОТОРОГО НЕТ DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #16-17 : ФИЛОСОФИЯ МАСТЕРА DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #16-17 : Слово редактора. Роксолана Черноба DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #16-17 : CЭНСЭЙ CЕЛЬЯНОВ DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #16-17 : ИВАН ОХЛОБЫСТИН. ЖИЗНЬ ЗА ГРАНЬЮ DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #16-17 : АЛВИС ХЕРМАНИС. ИСТОРИЯ НЕУДАЧНИКА DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #16-17 : Содержание номера 16—17 DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #16-17 : НАДУЛ, СОГНУЛ, ПЕРЕВЕРНУЛ DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #16-17 : DUENDE. НЕОБУЗДАННЫЙ И ОДИНОКИЙ DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #16-17 : КАБАЧОК КАБАКОВА
журнал DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист )#16-17

english version |
 
о проекте |
 
манифест |
 
в номере |
 
архив |
 
редакция |
 
контакты |
 
партнеры |
 

on Top |
 
события |
 
спецпроект |
 
DE I видео |
 
DE I музыка |
 
DE I Media Group |
 
 


 
 

DE I #16-17: CЭНСЭЙ CЕЛЬЯНОВ

CЭНСЭЙ   CЕЛЬЯНОВ

Текст и фото: Максим Масальцев

Извне кинокомпания СТВ представляется шаолиньским монастырем, братством людей с нечеловеческими способностями. Творчество там и есть послушание. Но лучший результат вовсе не зависит от натасканности в киноупражнениях. Работа без рутины, эксперимент, постоянный поиск здесь внесены в кодекс чести, за соблюдением которого внимательно следит основатель СТВ Сергей Сельянов. В этом году у него есть повод гордиться за своих собратьев. После «Оскара» историческая мелодрама «Монгол» стала зарабатывать хорошие деньги в мировом прокате, полнометражные дебюты Игоря Волошина и Бакура Бакурадзе принесли кинокомпании самые заметные призы «Кинотавра», а кинотеатры ожидают хороших сборов от картин, которые представляет еще одно детище Сельянова — прокатная группа «Наше кино».
Зная, что таких результатов можно добиться только с фанатической преданностью кинематографу, DE I попросил Сергея Михайловича рассказать, как кино повлияло на его жизнь, а жизнь — на кино.

DE I: Известно не так много подробностей о появлении вашей компании. А ведь 92-й год был очень непростым для страны: это и Карабах, и война в Абхазии, и Приднестровье… Для чего все-таки отмечается 16-летие СТВ?

Сергей:  Действительно, в январе, шестнадцать лет назад, компания СТВ начала свое существование. Но это не рождение ребенка, когда день имеет значение. Мы решили отметить появление СТВ во время «Кинотавра», потому что это правильная кинематографическая точка года. А время было то еще: счет в банке нельзя было открыть даже за взятку, на это ушло три месяца нечеловеческих усилий. И получилось только по страшному блату. Смешно.

DE I: И в том же году родились ваучеры.

Сергей:  Не помню, что и когда появилось. К кино ваучеры не имели отношения. Но кто-то, конечно, извлек из них очень ощутимую пользу.

DE I: А чего бы вы сегодня не делали, если бы начинали СТВ заново?

Сергей:  Я не люблю сослагательного наклонения. «Надо было бы» — не мое это выражение. И не могу слышать его от других. Я иногда очень долго и напряженно думаю над решением, но как только оно принято, перестаю его оценивать. Наверное, каким-то организационным моментам не хватало эффективности, но тогда вся страна была неопытной. Потребовалось много времени для исправления ошибок. Времени жалко, это самая большая ценность. Но я вполне удовлетворен, оглядываясь назад.

DE I: Как от приватизации спасся «Ленфильм»? Хорошо это или плохо?

Сергей:  Я поддерживаю мысль, что фильмопроизводство в частных руках намного эффективнее. Но «Ленфильм» по-прежнему остается государственной собственностью и акционерным обществом. В этом основная причина проблем. У нас с «Ленфильмом» практически нет никаких отношений. Мы арендуем у них две комнаты, в которых и начала работать компания СТВ. «Ленфильм», «Мосфильм», Студия им. Горького перестали быть производителями кино, и это правильно — они оказывают услуги, это сервисные компании. Кино производят продюсерские компании. Большие киностудии, как во всем мире, — это обслуживание. Я плачу деньги и заказываю музыку, а они существуют за мой счет. Хотя периодически отказываюсь от их услуг, если меня не удовлетворяет либо качество, либо организационная часть дела, либо цена. Это нормально.

DE I: Есть мнение, что раз в семь лет человеку полезно что-то менять. Что вы изменили, когда компании было семь и четырнадцать лет?

Сергей:  В России изменения происходят примерно каждые полгода. И жизнь заставляет гораздо чаще менять какие-то подходы. А вообще переменить вид деятельности мне и в голову не приходило. Я люблю кино, это эмоционально подвижная сфера. Здесь не заскучаешь. Правда, ради совершенства в своей области японские художники каждые семь лет меняли имя, манеру письма и место жительства. Но в современном мире так поступить сложно. Я, может, сделал бы так: семь лет — продюсер Сельянов, а потом семь лет, скажем, продюсер Иванов. Но для чего это нужно? У продюсеров нет четкой специализации: один делает триллеры, другой — исторические фильмы. Кроме того, трудно спрятаться: век-то медийный. Пластическую операцию что ли делать? Документы менять? Круг друзей? Японский художник, как правило, переходил в другую префектуру или округ, где его не знали. А продюсеру скрыться трудно. Наше дело артельное. Была такая форма бытования коллективных предприятий — артель.

DE I: Почему ваш фильм «Русская идея» 95-го года сейчас выпускают под видом «История русского кино от Сергея Сельянова» и продают в сериальных DVD-коробках в одном ряду с «Историей американского кино от Мартина Скорцезе», хотя фильмы кардинально отличаются по форме.

Сергей:  Ну, это вопрос к издателям, мне тоже не кажется это корректным, тем более что меня об этом не спросили. Дальше комментировать не буду, потому что это не история русского кино. От Сельянова или не от Сельянова…

DE I: Возможна настоящая история кино от Сельянова?

Сергей:  Я не исследователь и не историк, делать это по-любительски — глупо и ни к чему. Мне неинтересно оглядываться назад. Могу почитать умную книжку, где мне все расскажут, — это с удовольствием. Историю кино я люблю, но как предмет рефлексии она меня не волнует. Мне все время надо куда-то бежать, смотреть вперед.

DE I: На протяжении нескольких лет СТВ сохраняет постоянный состав режиссеров. У вас остались иллюзии насчет их соответствия современному кинопроцессу?

Сергей:  Ну что значит остались иллюзии? Каждый художник индивидуален в квадрате или в кубе. Все режиссеры разные, и каждый заслуживает отдельной статьи, книги или разговора. Кино очень энергоемкий вид творчества и вычерпывает режиссера до дна, если он не ремесленник. У продюсера в этом плане более спокойная профессия. Часто режиссера хватает только на первый фильм, и все — дальнейшее общение ничего не стоит. У очень многих режиссеров лучший фильм — первый. Я говорю только о хороших режиссерах, о других нет смысла вспоминать. Самые замечательные свои картины автор снимает до сорока лет, хотя есть исключения. Александр Рогожкин снял «Кукушку», когда ему исполнилось пятьдесят.
Режиссура — жестокая профессия по отношению к ее носителю. Чем больше стоишь, тем больше отдаешь, тем сложнее жить. Очень много энергии надо закачивать в экран, чтобы зрителя пробило. А вообще выдающихся, сильных фильмов мало, каждый такой шедевр становится национальным достоянием, и нужно благодарить человека, который объединяет страну. Ведь кино способствует самоидентификации нации: когда люди из Владивостока и Калининграда говорят и шутят цитатами из любимых фильмов — это очень важно.

DE I: Когда было легче — в советское время или сейчас?

Сергей:  Советское время неизмеримо жестче. Конечно, власть денег многих портит. Некоторые режиссеры в этом смысле дали слабину. Представления о бизнес-морали и ментальности у наших людей почти отсутствуют. У многих связь между собственным трудом и его стоимостью разорвана: плати больше, и все тут. За каждую следующую картину просят раза в полтора больше, хотя ничего не произошло ни с его квалификацией, ни с его картиной. Но власть денег — власть мягкая. В советское время инфаркты случались, судьбы ломались, кого-то надолго отлучали от профессии. Дикая была жизнь. Просто добиться права на постановку, не окончив ВГИКа и не имея корочки, было невозможно. Но даже с корочкой режиссера выпускник еще лет пять ходил в ассистентах, а потом получал право на фильм. Чаще всего ему говорили: снимай актуальное, то есть нужное партии и правительству. На таких картинах трудно реализоваться, они фальшивые. Сейчас другая беда — уже с первого курса тянут писать и снимать сериалы, режиссеры уходят на телевидение.

DE I: Но ведь это тоже «актуальное и нужное»?

Сергей:  Сейчас другая крайность. Нет проблемы занятости. При деле даже самые неквалифицированные режиссеры и сценаристы. Их много, они получают большие деньги, но мало что умеют. Лучше бы они вообще ничего не умели, ведь то, что они делают, — ужасно. Посмотрите подавляющее большинство современных фильмов и убедитесь в том, что это правда.

DE I: Какие обязанности у Гильдии кинопродюсеров?

Сергей:  Обязанностей у гильдии никаких нет, кроме взятых на себя добровольно. Это общественная организация профессионалов. Кинопродюсер по определению самая ответственная профессия. Мы устанавливаем правила игры внутри продюсерского цеха и, естественно, для всего кинематографического сообщества — режиссеров, актеров, сценаристов, операторов и т.д. Мы вынуждены работать с законодателями, потому что целый ряд законов нас не устраивает, мы лоббируем их изменение, следим за тем, чтобы неправильные законы не прошли. И делаем это довольно эффективно. У гильдии, к сожалению, не очень сильный аппарат и не очень большой бюджет — он формируется за счет членских взносов, поэтому мы не все можем.

DE I: В первом публичном выступлении нового министра культуры проскользнула интересная фраза: «Культура должна стать отражением счастья россиян». Как вам такое утверждение?

Сергей:  Смешная фраза. Я с министром культуры пока не знаком, познакомимся — обсудим.

DE I: И вы готовы снимать фильмы которые будут отражать счастье россиян?

Сергей:  В принципе, никто не против того, чтобы все были счастливы. Поскольку 90–95% составляет развлекательное кино, до счастья рукой подать. Люди ходят в кино за эмоциями. Кино — грубое искусство, и в этом его сила. «Грубый» — не значит плохой и низкий. И в слове «низкий» нет ничего обидного. Низкая, площадная культура — это базис высокого искусства. Мне нравится, если развлечение качественное, если оно сделано кинематографически правильно. Но я не люблю фильмов, которые могут иметь успех, но там нет кино. Это не фильмы, а так — какие-то обломки.

DE I: Обломки кино?

Сергей:  Хорошее кино получается, если режиссер умеет все, но всего никто не умеет. Те, кто владеет самым минимумом, снимают то, что я и называю «обломками». Пример — «Самый лучший фильм», который собрал много зрителей. Там нет ни одной секунды кино, какое-то бессмысленное и беспощадное зрелище.

DE I: Можно назвать несколько правил, при соблюдении которых сотрудничество министра культуры и кинематографистов будет оптимальным?

Сергей:  Они достаточно простые. Прежде всего совещательные мнения крупных продюсеров в принятии решений. Это поможет противостоять многим административным глупостям. Второе: не работать на коррупцию. Это точка зрения у нас в стране, к сожалению, выглядит идеалистической. Государственная поддержка должна идти на дело, на сильные проекты. Третье: конечно, заниматься продвижением российских картин за рубеж. Недель русского кино недостаточно. Нужно помогать прокатчикам, которые покупают наши картины, как делают французы или американцы. За продвижение французского кино в Монголии, Японии, России даже вручают ордена Почетного легиона. Французские артисты и режиссеры едут на каждую свою премьеру, где бы она ни проходила. А вот русских артистов не допросишься, чтобы они сходили на телевидение в «Доброе утро» для продвижения фильма. Даже если у них это в контракте написано, им глубоко наплевать, потому что деньги они уже получили и больше их ничего не интересует. Хотя это их прямая профессиональная обязанность. Необходимо участие в реформировании кинообразования. Ни ВГИК, ни Высшие курсы режиссеров и сценаристов, ни Санкт-Петербургский институт кино и телевидения не приспособлены для того, чтобы выпускать квалифицированных режиссеров, профессиональных сценаристов и людей других кинематографических профессий. Боюсь, что в подавляющем большинстве они готовят кадры для телевидения, но это противоестественная ситуация, и нам, продюсерам, трудно самим ее изменить. Это серьезная государственная задача. Я бы вообще Министерство культуры преобразовал в фонд, как в Швеции или Италии, — неправительственное учреждение с функциями поддержки национального кинематографа. Это более правильная и прогрессивная форма взаимоотношений между государством и кинокомпаниями. Есть процент из бюджета, небольшой штат добросовестных людей с хорошими зарплатами, они берут у государства заказ и отчитываются фильмами. Я говорю об этом, так как есть огромная область нашей деятельности, где любое министерство бесполезно. А в вопросах рынка, в узком смысле этого слова, мы как-то сами разберемся. Есть еще частные проблемы. Например, с доступом владельцев фильмов в Госфильмофонд. Очень трудно получить оттуда свое собственное.

DE I: За творчеством кинематографистов каких стран вы следите и что находите интересного для себя?

Сергей:  Я слежу за тем, что выходит на русском рынке, ведь потенциал нашей аудитории не раскрыт. Если говорить в узкопрофессиональном смысле, мы изучаем американский и европейский опыт для создания собственной нормативной базы. Азиатский — пока нет, хотя у них много правильного и полезного для России. Ведь Россия в существенной мере азиатская страна. Но русскому зрителю кино восточное неинтересно. И на хорошие арт-фильмы народу очень немного соберется.

DE I: Что может заставить зрителя повернуться к нашему кинематографу?

Сергей:  По-моему, он уже повернулся. Три года подряд российское кино удерживает 25–30% собственного рынка, а ведь было 4%. Это серьезный скачок. Что нужно для нового рывка, есть два ответа. Первый простой: делать сплошь хорошие фильмы. Ответ более сложный заключается в некой комплексности. Создание нормальных кинозалов в небольших городах. Ведь больше чем у половины потенциальных зрителей нет физического доступа к киноэкрану. Уже существует программастроительства кинотеатров в малонаселенных городах — это вполне государственная задача, она объединяет людей. Страна большая, территории огромные, без таких вот скреп не обойтись. И, конечно, нужна какая-то политика по воспитанию зрителя. Это дело трудоемкое, быстрых результатов не даст. Убедить человека в том, что кроме развлечения, кино приносит другое наслаждение, достаточно сложно. Ну, есть и совсем общая проблема — платежеспособность и спрос. Люди должны зарабатывать деньги, чтобы иметь возможность ходить в кино и отправлять туда своих детей.

DE I: Вы всегда делаете кино в соответствии со своими личными идеалами или профессиональными амбициями?

Сергей:  Я делаю кино, которое хочу делать. По разным причинам. Мои чувства просты, слово «идеал» меня пугает, оно абстрактное. Хорошее кино, сильное кино состоит из киновещества — вот это главный критерий.

DE I: В нашей стране можно представить ситуацию, когда культурную политику будет диктовать общество?

Сергей:  Общество ее действительно вырабатывает. Культура — очень широкое понятие. Оно имеет земледельческое происхождение. Это практически все: манера общения, система связей между людьми, их отношение к труду, к власти, к человеку и т.д. Это такая бескрайняя штука, конечно, она вырабатывается обществом, ее просто придумать невозможно. Если говорить о произведениях искусства, то их создают люди, живущие здесь и сейчас. Они умеют транслировать через себя какие-то эмоции, чувства, потребности народа, страны или мира. Но почему они выбирают для этого форму искусства, знает только Бог, хотя описывать мотивы этого выбора одним словом неправильно. Талантливыми людьми управляет их талант, а не общество. Талант куда-то гонит творца, и никто другой. А общество может лишь принимать или не принимать.

© DE I / DESILLUSIONIST №16-17.  «CЭНСЭЙ CЕЛЬЯНОВ»

Понравился материал?