журнал DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист )
DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #14 : Antipode: Sergey Jivetin DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #14 : Михаил Шишкин: трудности перевода DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #14 : Vogard: покорители часовых поясов DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #14 : Пять дней с Михаилом Барышниковым DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #14 : Здравствуй, Нью-Йорк DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #14 : Длинные тени коротких ножей DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #14 : Слово редактора. Роксолана Черноба. DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #14 : Дешифратор DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #14 : Борис Ефимов: как захотите, так и будет DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #14 : DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #14 : Содержание номера DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #14 : Алексей Ратманский: Нужен гений DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #14 : Колокол Святого Михаила и откровения Андрея DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #14 : Пересечение с бессмертием DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #14 : Квадрат Ивановых
журнал DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист )#14

english version |
 
о проекте |
 
манифест |
 
в номере |
 
архив |
 
редакция |
 
контакты |
 
партнеры |
 

on Top |
 
события |
 
спецпроект |
 
DE I видео |
 
DE I музыка |
 
DE I Media Group |
 
 


 
 

DE I #14: Дешифратор

Д   Е   Ш   И   Ф   Р   А   Т   О   Р

Текст: Светлана Полякова
Фото: Алексей Лукин

Питерский театр «Дерево», получивший в последние годы прописку в Дрездене, колесит по всему свету. Его спектакли имеют едва ли не самый высокий рейтинг среди проектов европейского андеграунда. Редко бывая в Москве, театр «Дерево» недавно выступал на сцене Театра эстрады – одного из несокрушимых оплотов идеи «Искусство – массам». Вот уже перформанс, вот уж хеппенинг! Надеясь, что будущей осенью он покажет в Москве еще несколько своих спектаклей (интересно, где?), создатель «Дерева» Антон Адасинский поведал о секретах деревянной кухни.

DE I: Как-то вы посетовали, что на Западе задают вопросы только о профессии, а в России – чаще о частной жизни. Что делать, если личная жизнь художника – часть профессии?

А.А.:  У меня, видимо, даже больше, чем у других. Мы сами по себе являемся профессией. Такая профессия – Адасинский. Если мне необходимо для спектакля «Кецаль» построить тело особым образом, то надо ходить в зоопарк, смотреть, как двигаются животные, изучать свои кости, свои мышцы, нужно разрабатывать суставы, по-другому двигаться, нужно поменять свое человеческое время, поменять ритм жизни, ритм восприятия вещей – сложная структура подготовки.

DE I: Наверное, можно сойти с ума от такой жизни!

А.А.:  Скажу так: планка качается, бывают дни, когда видеть меня или общаться со мной не очень-то приятно. Видимо, это результат. Потому что невозможно в таком напряжении и с таким обостренным восприятием мира жить долго и чтобы крыша была на месте. Конечно, она едет. Поэтому мы уже много лет не смотрим телевизор, не слушаем радио, не читаем газет. На нашем сайте мы сами пишем новости, которые существуют только в нашем воображении. Нам нужно обязательно защититься от потока проблемной информации, не нужной нам в работе. У меня есть свое дело, которое я делаю. Если бы я занимался революциями – лозунгами – транспарантами, я бы, наверное, тоже многого добился. Потому что я человек талантливый во многих отношениях. Я, например, чувствую, что был бы прекрасным вором.

DE I: Это вы поняли эмпирическим путем?

А.А.:  И эмпирическим тоже – в школьные годы. А сейчас, чтобы голова отдыхала от работы, я ищу способы обмануть некоторые структуры. Например, существует государственная система драмтеатров. В ней занято много людей и финансов, есть система режиссеров, актеров, хореографов... Но продукт, который получается на выходе, устаревает уже в процессе работы системы. Хотя машинка обновляется, люди обновляются. Видимо, машинка заключает в себе шестеренки, старящие систему талантов. То, что когда-то было гениальным, сегодня не воспринимается. И нужен какой-то поворот большой, какая-то синусоида, чтобы потом этот материал стал неожиданно актуальным… Чтобы обмануть эту систему, надо понять – не как обновить шестеренки, а как сделать машину новой структуры, чтобы результат был правильный. В этом моя задача. И вот мой патент: главная база структуры «Дерева» – полное человеческое расслабление – и на сцене, и в зале, и в жизни. Мы подвержены каким-то эманациям, каким-то флюидам, каким-то потокам энергетическим, которые в мире существуют. Их надо ловить и понимать, какой поток несет свежую воду, а какой – старую и дрянную. Если выберешь правильный поток, то не может быть и речи о том, что мы все придумали, все создали, что «Дерево» весь мир повернуло – нет, просто мы подключены к потоку, который несет новую струю. Он быстро несется. И в этом потоке мы творим. Работа оказалась огромной: чтобы войти в новую систему, необходимо новое тело, новое ощущение мира, новая свежая душа, незапудренные мозги. Поэтому вся структура проживания наших обычных дней – полное исключение радио, телевидения, газет – просто часть работы.

DE I: Вы представляете, все-таки, что творится вокруг?

А.А.:  Скажем так: если бы вы знали, то и я бы знал. Если происходит что-то из ряда вон выходящее (в хорошем понимании этого слова), ноги меня туда приведут, каким-то образом я это увижу и услышу. И это будет правильно. Как это случилось, когда к нам в Питер приехали японцы – танцовщики буто философии Хидзиката. Эти люди относятся к выступлениям, к тому, что происходит на сцене, как к ежедневной смерти. Очень важный момент: для них это последнее выступление, и оно же – первое. Вот эти две точки – ничего до, ничего после – им не позволяют сделать ничего фиксированного. Человек выходит на сцену, и если он правильно возбужден, он правильно настроен, правильно собран – все случится. И это мы видели и потом всей группой танцевали – у нас было шесть дней замечательных импровизаций. И когда нас назвали русской группой буто, я не удивился, хотя мы работаем в другой технике, у нас другие ноги и другое отношение к центру тяжести. Другое отношение к воздуху, к пространству, к погружению и к отдаче публике. Но эти две важные точки – до и после – нас соединили. И мы были счастливы.
Назвать буто театром – никуда не годится. Танцем – не назову. Акция? Событие? Не знаю, как назвать. Это были дни полного проживания вместе с публикой какой-то ситуации. Хидзиката назвал буто явлением. Например, когда Кацуо Оно увидел наш Ансамбль Советской армии – для него это было буто – при его чувствительности ко всему происходящему – от света реклам до движения машин. А тут такое количество мужчин в военной форме, сверкающих медалями, со слезами поющих высоченными голосами, – военный оргазм на сцене. Одно из знаменательных событий буто – постройка в 1963-м универмага в Токио: эта стометровая дура настолько выбивалась из всей жизни тогдашней Японии, что они ее атрибутировали как буто. Они ко всему, что вылезает за рамки, относятся с большим уважением и опаской. Потому что в такой канонизированной, утонченной, узаконенной стране, как Япония…...

Полную версию читайте в журнале DE I/DESILLISIONIST №14

© DE I / DESILLUSIONIST №14.  «ДЕШИФРАТОР»

Понравился материал?